Илья Одегов
ГОРОД
(повесть)
ГЛАВА 1
В середине века, когда не было уверенности в завтрашнем дне, когда прошлое казалось настоящим, а люди смотрели друг на друга снизу вверх и слева направо, как в открытую книгу, когда Солнце стремительно неслось к зениту и тонуло потом где-то далеко на западном горизонте, в междуречье Земли и Неба появился Город.
Гарантия, данная Богом на этот город, была невелика, поэтому люди спешили прожить отведенный им срок с толком, не вникая в чужие проблемы и не интересуясь загадками и чудесами жизни.
Безусловной достопримечательностью города уже много лет являлся монастырь неизвестной религии, окруженный высокими каменными стенами. Ежегодно со всего мира в него сползались странного вида люди.
Впрочем, это никому не мешало.
Главой монастыря признавался святой отец Пеликул. Он вел вполне мирскую жизнь, был обыкновенно весел, любил выпить. Случалось, он выходил на городскую площадь и пел неизвестному Богу песни, которые никто не понимал, да и не пытался.
В центре возвышалась городская ратуша, где давно уже никого не было, бургомистр ( ), хотя люди видели, как по ночам в ней зажигается свет и у окна появляется силуэт человека, но кто он и что там делает, никто не задумывалися.
* * *
В городе обитали люди разных профессий.
Вдоль центральной улицы стояла парикмахерская, где трудился пожилой, седой уже, усатый парикмахер Боливар. Каждое утро к нему приходили подозрительного вида незнакомцы с колючими подбородками, каждый вечер из его парикмахерской выплывали необычайноголовые женщины.
Впрочем, город был невелик.
* * *
Город это не село и не деревня. В городе должны быть городские ворота, городской голова и горожане.
В этом городе был я.
Но это не главное.
* * *
Было время, когда в каждом доме зажигали свечи. Люди ужинали при свечах, читали при свечах. Это было время размышлений, а не разговоров. Человек этого времени больше верил глазам собеседника, чем словам, которые тот произносил. Однако свечи погасли, на смену им пришло электричество.
Электричество сделало город неузнаваемым.
Боливар обзавелся электрической бритвой, святой отец Пеликул соединял лампочки в загадочные знаки и по праздникам посылал сообщения в космос, говорят, даже получал ответы.
Ходили слухи, что электростанция расположена в монастыре, что будто монахи подчинили себе небесный свет. Однако никто ничего не знал наверняка.
Между тем, эти слухи привели к тому, что городские власти объявили новый церковный праздник День Светлых Ночей. Появилась традиция накануне праздника люди высыпали на улицы, подметали пыльный асфальт, собирали мусор, поливали деревья, потом возвращались домой, драили свои жилища, мылись в бане, одевались в чистые и новые платья, и ровно в 12 часов ночи во всём городе, в каждом доме, вспыхивал яркий свет загоралась каждая лампочка, и люди, чистые и опрятные, выходили гулять на освещенные улицы своего города и поздравляли друг друга с Днем Светлых Ночей.
Замечательный праздник.
* * *
Люди в городе были небогаты, да и не стремились разбогатеть. Каждый делал, что мог. Городской голова взимал налоги, святой отец Пеликул пожертвования прихожан, Боливар же собирал остриженные им волосы и по сходной цене сдавал на пряжу знакомому суконщику.
На жизнь хватало всем.
* * *
Возле городского парка стояло питейное заведение, где любил посидеть святой отец. Обычно он заказывал пару бутылок портвейна и принимался проповедовать добро. Потом, уже основательно набравшись, он, по привычке, выползал на площадь, пел псалмы и наблюдал за прохожими. Однажды он так накидался, что почудилось ему, будто стоит рядом с ним ангел и хмурится, и пальцем грозит. Чур тебя! воскликнул Пеликул и уполз домой, но с тех пор побаивался до такого состояния напиваться.
И правильно.
* * *
Когда я впервые посетил город, жители его произвели на меня неизгладимое впечатление. Не то, чтобы они были уродами или сумасшедшими, но что-то необъяснимое разительно отличало их от всех, с кем я когда-либо встречался.
* * *
Я остался жить в гостинице, которой управляла мадемуазель Тикарам, жена бургомистра. В углах кишели пауки и тараканы, простыни были вечно грязные, но мне в моём состоянии было все равно.
В первый же день я получил анонимную записку от святого отца Пеликула, в которой он советовал в срочном порядке покинуть пределы города, если мне дорога жизнь
Мне жизнь была не дорога, и я остался.
ГЛАВА 2
Я убил святого отца Пеликула на следующий день.
Сам не знаю, как это получилось.
Я встретил его валяющимся на площади. Видимо, он был не совсем в себе, потому что, увидев меня, вдруг закатил глаза и вскрикнул: Чур тебя!. Я строго погрозил ему пальцем и сказал:
Святой отец, разве можно в такой прекрасный день заниматься здесь этим?
Святой отец всхлипнул, подполз ближе, положил седую голову на мой пыльный сапог и прошептал:
Пригорюнь меня, старина.
Отец, ты почему пьешь? загремел я. Посмотри, во что ты уже превратился. Где твои дети, отец?
Золотые слова, сынок, вздохнул он и замер.
Я заглянул в его пьяные глаза. Святой отец был мертв.
А кто знает, что у мертвого на уме?
И у живого на языке?
* * *
На языке городских жителей вскочил типун.
Никто из них не выговаривает букву ш. Они говорят не што, а что, конечно, а не конешно, и даже кочка вместо кошка. Порой их бывает трудно понять.
Я познакомился с этим феноменом вчера, когда гулял на площади. Ко мне подбежала нищенка и прошипела:
Чагай печком отсель, что не ясно ичо, человече-печеход?
* * *
И почему весь город так настроен против меня? Что я им, в конце концов, сделал?
ГЛАВА 3
Вместе с электричеством в городе появился общественный транспорт троллейбус.
Город был невелик, просто городок, и обойти его можно было за полчаса, поэтому общественный транспорт оказался вовсе ненужным, однако жители настолько полюбили троллейбус, что часами ездили в нем просто так, выглядывали из окон и трепали языками.
В конце концов водитель уволился, и троллейбус остановился, нисколько, впрочем, не утратив своей популярности.
Как и прежде, ежедневно все места были заняты городскими бездельниками: болтливыми старушками, зеваками и просто любопытствующими.
* * *
По распоряжению бургомистра троллейбус был преображён в уютный ресторанчик для жителей города и иностранцев. В воскресные дни в нем устраивали танцы со светофоромузыкой.
В число завсегдатаев Троллейбуса вошёл и святой отец Пеликул; он слыл большим любителем модерна.
ГЛАВА 4
Сегодня ко мне подошёл святой отец Пеликул и несколько раз сильно ударил меня по зубам. Признаюсь, было очень больно и неприятно. Синяков нет, но вокруг рта появились какие-то странные желтые пятна. А может, это у меня что-то с глазами?
И что ты за человек, поганец?
* * *
Вчера в городе шел ужасный дождь. Я начинаю жалеть, что приехал сюда. Пока добирался до гостиницы, чуть было не попал под троллейбус. Впрочем, я забыл уже это.
* * *
Меня иногда пугает, что я не могу вспомнить сегодняшний день.
Хотя, конечно, я не помню и завтрашнего.
* * *
Говорят, во время дождя моя лысая голова выглядит, как чудо. Наверное, капли отскакивают от неё, образуя шар из брызг, сверкающих в лучах солнца, и людей малообразованных это явление впечатляет и даже волнует.
* * *
Я задаюсь вопросом, почему он еще жив. Ведь я видел собственными глазами, как он испускал дух. Может, у него есть двойник? Кто же он?
* * *
Я был в Троллейбусе и (какая удача!) встретился там с Боливаром. У него замечательный внук. Весь вечер он сидел у меня на коленях и повторял:
Найди и забери, найди и забери, дядя, найди и
Я уже нашел, но как забрать?
Боливар все время хохочет. Зовёт меня переселяться к нему, но я дико пьян. Я вижу, как передо мной появляется святой отец Пеликул. Он нехорошо улыбается и машет руками.
Я выхожу под дождь, прикрывая рот ладонями.
* * *
Город обладает мистическими свойствами.
Я замечаю, что мне становится трудно произносить букву ш. Что это со мной?
ГЛАВА 5
Вчера шел дождь, а сегодня солнце и погода отличная.
* * *
Я собираюсь познакомиться поближе с мадемуазель Тикарам.
Сегодня она в приподнятом настроении. Наверное, тоже чувствует приближение весны.
Она толста, даже жирна. Края плоти высовываются из каждой щели ее туалета.
Она называет себя женой бургомистра, но я этому не верю.
Когда я зашел к ней на кухню, она танцевала.
Ах, как она танцует! Это грация сырого теста, которое опытная хозяйка месит, мнет, подбрасывает; это дрожащие края смородинового желе, налитого в пиалу железнодорожного контролера. Она спотыкается, подскакивает, кружится. Кажется, что её тело готово расплескаться по всей кухне. Она внезапно останавливается, запыхавшаяся, и тяжелым взглядом смотрит на меня. Я прошу извинения и удаляюсь в полном восхищении.
* * *
Я не спал уже 42 часа 42 часа удовольствий. Это не бессонница, это жизнь, в которой нет места для сна.
Однако, какое все же счастье упасть в кровать, на прохладную простыню.
Я заснул в тот момент, когда почувствовал, что засыпаю.
ГЛАВА 6
Самой загадочной личностью в городе был обитатель городской ратуши.
Местная интеллигенция полагала, что это дух князя Холдановского, жившего там ещё в прошлом веке и имевшего при жизни репутацию спиритуалиста. Простые же люди считали, что это Гулливер, сын парикмахера Боливара, без вести пропавший много лет назад.
Бедняга Боливар уже неоднократно проникал в ратушу, однако тщетно, судя по всему, ратуша была необитаема.
Надеясь вернуть сына, Боливар метался по городу, ругался с пьяным отцом Пеликулом, бился в церковные колокола, с особенной неистовостью обгрызал волосяные покровы горожан и, наконец, позвонил мне в гостиницу.
ГЛАВА 7
Я дышу в телефонную трубку, и стены изгибаются в такт моему дыханию. Я прохожу в свою комнату, валюсь на кровать и смотрю в окно. За окном сушится белье рубашки, майки. Я закрываю глаза и некоторое время лежу в темноте.
Темнота действует на меня успокаивающе, и я на несколько минут отключаюсь.
* * *
Я снова смотрю в окно и замечаю, что рубашки, висящие там, шевелят рукавами. Я не понимаю, что происходит, и выхожу на балкон. Ветра нет, и рубашки неподвижны. Я возвращаюсь в комнату и замечаю, что рукава опять приходят в движение.
У меня создается впечатление, что я присутствую , я закрываю, я здесь.
* * *
Я отворачиваюсь и вижу комната полна людей. Здесь и святой отец Пеликул, и мадемуазель Тикарам, и Боливар, и бургомистр. Они сидят на столе или на полу, кровать, однако, свободна, и я ложусь на нее. Люди в комнате не издают никаких звуков они молчат и бесшумно двигаются.
Один из них подходит ко мне и о чем-то меня спрашивает. Я не понимаю вопроса, но все же отвечаю. Мой собеседник, видимо, туг на ухо. Он приближается, и я громко кричу, не понимая смысла своих слов. Внезапно я чувствую, что засыпаю.
ГЛАВА 8
Кожа так плотно натянута на мой череп, что мне тяжело дышать и больно вращать глазами.
Я подставляю грудь ветру. Из-за далёких холмов выплывает циферблат солнца.
Нельзя мигать, иначе я упущу время. Оно близится.
Я вижу, солнце показывает десять минут одиннадцатого.
Надо мной проносится одинокая птица.
* * *
В журчании воды смысла больше, чем в моей голове мыслей.
* * *
Под водой мы все лишь отражения.
Погрузиться в воду то же самое, что пройти сквозь зеркало. Это слияние образов по обе стороны. Наверное, в тот момент, когда я ныряю, мое отражение выныривает и смотрит на меня, как в зеркало.
Интересно, видят ли рыбы свое отражение в небе так же, как мы в воде? Знают ли они, как выглядят?
* * *
Тонут не только в воде, тонут и в земле.
Почти все мертвецы утопленники в землю.
.
* * *
Вестник сказал мне, что ее имя Эхолалия.
Она спряталась в городе, надеясь, что я не буду искать её здесь. Но я знаю всё. Я никогда не смогу остановиться в своих поисках.
У нее мало шансов.
* * *
Моя голова выгорела, как после лесного пожара. Полное отсутствие флоры и фауны. Голова необитаема.
Эхолалия, шепчет голова, Эхо-ла-а-а-а-ли-я
* * *
У меня жуткий, раздирающий ноздри насморк. Из носа низвергаются лавины, водопады мерзкой слизи. Кожа вокруг него воспалена и покрыта красными пятнами от постоянного контакта с материей платка. Когда я вдыхаю, потоки слизи устремляются в мозг, и я на какое-то время теряю способность мыслить. Болезнь бьет меня по почкам, вырывает из груди хриплый прерывистый треск, валит с ног. Губы пересохли, и в горле появляется ноющее едкое ощущение.
Извощщщик, трогай, ору в бреду.
Болезнь трогает меня горячими влажными пальцами подмышками и, удовлетворенная, удаляется.
* * *
После болезни меня навещает бургомистр в сопровождении Боливара. Они просят помочь в поисках пропавшего без вести Гулливера.
Конечно, помогу, говорю я.
Дорогой мой, картавит бургомистр, вы еще слишком слабы. Встретимся завтра.
Он крутит ус, самодовольно улыбается и уходит, уходит, уходит
Ключ проворачивается в замке.
ГЛАВА 9
Много лет назад в городе жил князь Холдановский.
В Центральной библиотеке хранится его краткая биография, из которой можно почерпнуть немало интересного.
Георгий Александрович Холдановский родился в малоизвестной южной стране и первые годы жизни провёл именно там. Родители его считались местными аристократами и пользовались большим уважением у населения. С самого детства у Георгия обнаружились некоторые странности. К примеру, он любил летать.
Он выбегал в степь и поднимался в воздух, пролетал над фамильным имением и исчезал в облаках. Однажды он не вернулся, и дальнейшая его история малоизвестна.
Известно лишь, что объявился он в городе и сразу произвел огромное впечатление на тогдашнего бургомистра. Холдановскому предоставили помещение, где он и начал практиковать, применяя свои знания.
Считается, что князь был спиритуалистом, но это не совсем так. Скорее, он им не был.
Говорят, что его последними словами было предсказание о том, что наш мир разрушит эхо.
Безусловно, князь Холдановский одна из самых загадочных фигур нашего времени.
ГЛАВА 10
Гулливер оказался великаном.
* * *
Оказывается, он никуда не пропадал. Он просто стал таким большим, что люди перестали замечать его.
К сожалению, моё открытие никого не радует и не волнует. Несмотря на все старания, жители города отказываются видеть в великане хоть что-нибудь человеческое.
Точнее, они его вообще не видят.
Может быть, Гулливер это новый Бог? Он есть, но никто этого не замечает.
* * *
Соседи пожаловались бургомистру на дикие, безумные вопли, доносящиеся из моей комнаты и мешающие им отдыхать по вечерам.
Вообще-то, это я так пою
* * *
Сегодня весь день спал. Когда проснулся мадемуазель Тикарам накормила пельменями. Спасибо ей большое за это.
* * *
Эхолалия, где ты?
В тот день я отказался от разговора с тобой, растоптав свое сердце. Ты бы не обижалась.
Поверь, я вовсе не хотел обидеть тебя чем-либо. Однако, я все же чувствую себя в чем-то перед тобой виноватым. Честно говоря, я даже не помню, когда состоялся наш последний разговор. Все дни после этого я так нещадно травил свой организм, что даже пытался выпрыгнуть из окна, не для того, чтобы покончить с жизнью, а чтобы искалечить себя и уже не испытывать нужды появляться здесь и встречаться с твоим холодным, равнодушным, враждебным взглядом
Теперь все иначе.
Не прячься от меня.
Верь кто ищет, тот всегда готов потерять еще больше.
ГЛАВА 11
Ночью я пробираюсь в заброшенную ратушу. Чу! откуда-то несутся щекочущие сердце звуки. Необходимо смотреть себе под ноги, иначе неминуемо провалишься в какую-нибудь дыру.
Готов поклясться, что я чую запах Эхолалии.
Я не пахну, говорила она мне, но я-то знал, что это не так. Она где-то здесь.
Эхолалия, шепчет моя голова, Эхола-а-а-а-лия.
Я ищу до самого утра, но ратуша слишком велика, и мне приходится возвращаться с пустыми руками.
Озеро вспорхнуло, а утки остались.
ГЛАВА 12
Святой отец Пеликул живет в маленькой келье, запрятанной под самым куполом монастыря. По утрам он бьет в колокол, прислушивается к звуку и шепчет молитвы. Потом поднимается с колен, отряхивает рясу и идет к себе. У него есть твердая цель наладить связь с космосом.
Он выдумал особую азбуку, с помощью которой, в соответствии с его теорией, люди смогут общаться с неземным разумом. Теперь по ночам в небо он посылает световые сигналы. Иногда в небе мигнёт какая-нибудь звезда, а он и рад бежит толковать ответ Божий. Монахи из монастыря очень любят и уважают отца Пеликула, оказывают ему всяческие знаки внимания. Кто цветы подарит, а кто в театр пригласит. Но ему, бедняге, все некогда.
Так, например, вчера он заметил созвездие, на которое раньше не обращал никакого внимания. По его мнению это особый знак. Созвездие немного похоже на колокольчик, и отец Пеликул все думает, что бы это значило. Но ничего придумать не может и идет с монахами в театр.
Отец мой, тебе бы следовало догадаться.
* * *
Я опять прихожу в ратушу. Железные двери неподвижны. Здесь никого нет. Это меня не пугает, я ведь могу и ошибаться.
Встречайте меня, вестники, я далеко пойду. Один из них здесь смеющийся сатир в квадрате кафеля передо мной. Я ударяю по нему остриём зонта сверху вниз, и он проламывается, высвобождая столп света, который вдруг охватывает меня, сжигает мои внутренности, оставляя мне лишь хрупкую оболочку да длинный язык.
Это она. Я узнал ее сразу. Теперь я пуст.
Эхолалия, шепчет моя пустая голова,
Голова кружится, кажется, я теряю сознание.
Боюсь, мне его уже не найти.
* * *
Какое высокое звездное небо.
Ночь опасна. Нельзя не признать этого.
Ночью мало кто выходит просто погулять, все нормальные люди спрятались по домам, по домам, пьют горячий чай, греются под одеялом, в махровых халатиках. Они курят кальян, пьют подогретое домашнее вино, разговаривают.
Я не с ними. Я разговариваю с небом ночным озером.
Я выхожу на крышу гостиницы, никуда не спешу считаю зажигающиеся окна. Одно два, четыре восемь, десять, двадцать четыре, тридцать шесть, что происходит?
Люди высыпают на улицы. Неужели конец света? Почему я опять ничего не знаю? Вестники, почему меня никто не предупредил?
Мое тело скатывается по лестнице вниз, я буквально лечу. Эхолалия во мне, и наплевать на конец света. Я качусь среди сумасшедшего маскарада хохочущих, плачущих нечеловеческих лиц, невероятных костюмов. Я пропадаю, я тону в этом море.
ГЛАВА 13
Кто я?
Колокол?
Будто колокол, внутри меня только болтающийся, до предела высунутый язык. Я добредаю до указанного мне места. Вестники?
Где вы, вестники? Черт, да где же они?
Площадь, уже площадь.
Откуда на улицах люди? Опавшие лица листья?
Я прорываюсь я колокол в поисках колокольни.
Где. Мое. Место?
Немая сила влечет меня вперед. Все.
Зачем слова? Почему мы ждем?
Э-эй! Поднимайте! Поднимайте же!
Мой язык с нетерпением ждет прикосновения к стенкам сосуда времени.
И вот оно я взлетел.
Дикий, безумный крик ввысь сметает птиц и облака, врезается в небесный купол Божий пол.
Меня проглотил Город, дорогая моя
* * *
Сегодня в небесах темно. Там нет Луны.
Луна есть. Луна всегда с нами. Только сегодня она черная. Но она есть.
она есть.
она всегда с нами, но она черная
а, что с ним? Ах, да, он
да давеча на рассвете того
насовсем? судьба, служба ли?
неведомо
колокол колокольный звон сказывают, князь
стоит ли верить? ..
тс-с. Слышишь? Кто-то кричит.
может, это
да, нет, не может быть. Наверное Гулливер
растет с каждым днем
проснулся. Сегодня он метался во сне ночь напролет и
что ему снится?..
сам себя
иди к нему